Глава 14. Послушание — это добродетель ? грех? или беда ?
"Да будет воля Твоя".212***
Оружие, которое использует епископ для подавления клириков и господства над стадом Христовым, называется "послушанием".
Что стоит за этим великим словом, которое определяет, по заповеди Божией, меру нашей любви к Нему? 213*.
Что стоит за словом, которое выражает одну из добродетелей христианской этики?
Что стоит за словом, которое принимает каждое дитя от своей матери как заповедь?
Что стоит за словом, которое каждый монах приносит Богу в своих обетах и делает основным принципом своей жизни?
Епископ поучает: "главная добродетель священника — послушание своему епископу."
Почтенный протоиерей, украшенный митрой, сообщает мудрость жизни: "Священнику достаточно знать два слова, чтобы жить в любви с архиереем: "простите, святый Владыко" и "благословите, святый Владыко".
Молоденький дьякон в Алтаре Собора советует ставленнику: "Главное, почаще прогибайся перед Владыкой. Прогибайся, будешь жить без забот, и хлеб с маслом будет. Главное, вовремя прогнуться". Вспоминается классика.
"Мне завещал отец:
Во-первых угождать всем людям без изъятья-
Хозяину, где
доведётся жить,
Начальнику, с кем буду я служить,
Слуге его, который чистит платья,
Швейцару, дворнику, для избежанья зла,
Собаке дворника, чтоб ласкова была."213**
Очевидно, что словом "послушание" человеческая недобросовестность называет грех человекоугодничества.
Что стоит за горьким словом: "служить бы рад, прислуживаться тошно"?
Послушание-добродетель, пока не продиктовано грехами человекоугодничества, уклонения от ответственности за решения и лицемерия. Указывая в послушании главную обязанность священника, епископ однозначно решает задачу, имеющую множество решений. В известной притче о двух послушниках, сажавших капусту, Старец объясняет жизненную задачу инока: "В монастыре нужна не капуста, а послушание". Послушник, выполнивший приказание старца без рассуждения, оказался достойным монашеской жизни. Послушнику, проявившему личную инициативу, в монастыре, оказывается, делать нечего. Можно ли возвести такой принцип в общее правило церковной жизни? Поставляя пресвитера, епископ предупреждает его об ответственности перед Богом: "прими залог сей, о нем же имаши истязан быти…" и в руки пресвитера влагает часть Тела Христова. Этот залог — Церковь, община, паства. После этого как оценивать инициативу пресвитера, обоснованную его ответственным служением? Обязан ли священник сам принимать решения, или любое решение является прерогативой епископа? Если священник не имеет права на инициативу и принятие решений, он не может нести ответственность за свой приход.
Перед настоятелем храма стоят конкретные задачи: построить храм и содержать его, организовать хор, собрать штат так, что бы служащие были одного духа, принимали и терпели друг друга. Настоятель должен создать приходскую общину, её нравственный и богослужебный климат. Устав перечисляет множество обязанностей, которые настоятель должен выполнять, принимая решения в соответствии с требованиями Устава и указаниями епископа. Если епископ согласен с такими задачами, ему придётся поощрять инициативу настоятеля, а не преследовать и наказывать её. Кто берёт на себя ответственность должен иметь свободу делать дело. Свободу и ответственность нельзя разделить. Это две стороны одной монеты. Чего требует епископ: капусту или послушание? Приходится делать выбор, поскольку капуста, посаженная вверх корешками не вырастет. Вместо огорода вырастет чертополох.
В священных книгах мы находим увещания: "слуги…повинуйтесь господам" 214*; "жёны повинуйтесь своим мужьям" 215*/; "дети, повинуйтесь своим родителям" 216*; "рабы, повинуйтесь господам" 217*. "младшие, повинуйтесь пастырям" 218*; "повинуйтесь наставникам вашим" 219*. Такие увещания справедливы, если не придавать им безусловное значение в устроении Церкви и духовной жизни. Священное Писание увещевает "повиноваться", не акцентируя повиновение в качестве основной задачи христианской жизни. Священное Писание не даёт категорической заповеди о послушании, поскольку оно должно вырасти из единодушия и единомыслия как плод любви. В монашеской традиции обет послушания имеет основополагающее значение. Смысл этого обета тоже не следует примитивизировать. Обет послушания инока имеет задачей отсечение своей воли, чтобы исполнялась воля Божия, а не господство игумена: "пасите Божие стадо.., не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду". 220*Проповедуя послушание, нельзя забывать о запрещении Господа Иисуса Христа властвовать и господствовать: "между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою" 221*. Уж если указывать на акцент, то по слову апостолов, "должно повиноваться Богу больше, нежели человекам"/222*. "Все же, подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием" 223*. Эти слова обращены к любому христианину, в том числе и к епископу.
Замена моей воли на волю епископа или духовника не решает ни личную судьбу, ни церковную проблему, если она не выражает волю Церкви, волю Божию. Момент отречения от своей воли сохраняет ценность личного подвига, однако, не снимает с меня ответственности за личную судьбу, а с настоятеля — за судьбу прихода. Расплачиваться за ошибочное решение будет не епископ и не духовник, а я сам. Недаром шутят: слушающий советы вместо своих ошибок совершает чужие. Отказываясь от своей воли и выполняя волю епископа или духовника, я осуществляю свободный выбор и принимаю ответственное решение, за которое готов расплачиваться, потому что доверяю им больше, чем себе. Доверие лежит в основе моего послушания.
Все человеческие отношения опираются на доверие. Мы молимся Богу, потому что верим в Него. Кого мы любим? Кому верим. Кого выбираем в спутницы жизни? Ту, которой верим. Другом выбираю того, кому верю. Коммерческие отношения нельзя построить, если нет доверия. Никакие договора не спасают от обмана. Когда доверие потеряно, остывает любовь, прекращается дружба, распадаются деловые контакты.
Послушаться означает довериться. Поэтому послушание является подвигом. Доверие всегда связано с риском быть обманутым. Говоря о послушании, обычно предъявляют условия только послушнику, словно послушание выражает не взаимный, а односторонний акт. Первым условием послушания является верность наставника. Он должен быть достоин доверия. Бог призывает нас к послушанию Ему, ибо "Бог верен, и несть неправды в Нем"223** Непременность этого условия в церковном быту не акцентируется. Поэтому оказывается возможным печальное явление "младостарчества". Священник присваивает себе харисму, которой не дал ему Бог. Тесный круг "пиарщиц", жаждущих духовного руководства, создаёт ему имидж "старца". Его безответственные эксперименты с человеческими судьбами нередко заканчиваются трагически. 224*.Чаще этим грешат монахи и целибаты. К ним и обращается народ за советами как решить свои семейные проблемы, как воспитывать своих детей. Священник хочет быть нужным. Большая радость сознавать, что есть нужда в твоём служении. Однако тщеславие и потеря трезвости отравляют плоды служения.
Мы доверяем тому, кто нас не обманывает. Такое доверие оказывает сын своему отцу. Исаак покорно восходит на костёр, доверяя свою жизнь отцу. Авраам заносит нож над сыном, доверясь Богу. Какое безмерное доверие, какую жертву выражает отказ от своей воли ради исполнения чужой! Следует ли слушаться того, от кого ждёшь обмана, предательства, вероломства? Такой заповеди не дал Бог. Отказывающийся от своей воли совершает подвиг самопожертвования, идёт на риск. Разве можно требовать подвига? К нему можно только призывать. Согласие на подвиг должно быть свободным. Послушание имеет нравственную ценность и существует в области нравственных отношений так же, как любовь, надежда, благодарность. Их нельзя истребовать. Они даются в дар. "Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять её. Никто не отнимает её у Меня; но Я Сам отдаю её." 225*. Послушание выражает сыновние отношения. Оно бескорыстно. "Послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя". 226* Евангелие называет его "исполнением воли Отца" 227*. В непослушании могут быть виноваты обе стороны. Послушание не следует смешивать с подчинением и повиновением. Иначе мы исказим смысл этих понятий и запутаемся в них. Эти три слова имеют разную природу и выражают различные социальные и нравственные отношения.
Требовать можно подчинения. Имеющий высший чин может требовать подчинения от низших. Это требование не выражает ни доверия ни любви. Эта гражданская обязанность является условием общественного порядка и дисциплины. Подчинение выводит нас из области нравственных отношений в плоскость права. Структура подчинения обоснована не личными качествами человека, но социальной значимостью чиновника, действующего в пределах закона. Подчинение обязывает отказаться от своей воли, чтобы исполнить волю шефа. Чиновник выполняет указание своего начальника. Однако, любое указание должно вписываться в пределы закона. Если начальник требует нарушить закон, подчинённый вправе отказаться. Правовые отношения основаны на договоре.
Евангелие называет "наемниками" работающих за плату. Договор налагает обязанности на обе стороны и каждой стороне предоставляет права. В случае конфликта стороны могут расторгнуть договор и защищать свои права в суде.
Психология наемничества конструктивна. Наемник подчиняется хозяину и выполняет работу, ожидая условленной платы: "якоже наемник, ждяй мзды своея" 228*Корысть является несомненным стимулом к работе, но не к единству, потому что:
Во-первых, наемник дистанцируется от хозяина: "я уже не достоин называться сыном твоим; прими меня яко единого от наемник твоих". 229*.
Во-вторых, наемника интересует личная выгода, а не успех общего дела. От добросовестного наемника можно ожидать качественной работы. Нельзя ожидать "верности до смерти" 230*. "Пастырь добрый душу свою полагает за овцы. А наемник не пастырь, овцы ему не свои. Видит волка идуща, и оставляет овец и бежит; и волк расхищает их и разгоняет овец. А наемник бежит, потому что наемник, и не заботится об овцах".231*. Ни корысть, ни страх нельзя положить в основу церковного единства. Они порождают внутренние противоречия: "друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом". 232* Название "наемник" оскорбительно для епископа и священника. Каждый из них хочет быть "добрым пастырем".
Третью область социальных отношений представляет рабское повиновение — система давно отжившая, но оставившая поныне глубокий след в человеческой психологии. В рабской системе отношений только господин обладал человеческим достоинством. Рабы были его вещами и не обладали ни достоинством, ни правами. Из рабских отношений родился термин "повиновение": "Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом". 233*. "Повиновение" означало, что раб виновен по определению и должен жить в постоянном страхе перед наказанием: "страхом смерти чрез все житие повинны были рабству".234* Повиновение из страха не имеет нравственной ценности: "враги твои раболепствуют тебя, и ты попираешь выи их" 235*. Повиновение не рождает взаимности, ведёт не к личным отношениям, но к противостоянию и протесту: "кто кем побеждён, тот тому и раб" 236*. Рабское повиновение разрушает человеческое достоинство раба и господина. Апостол предостерегает: "не делайтесь рабами человеков". 237*.
Труд раба не основан на договоре. Его стимулом являются голод и страх, потому что закон не защищает его права. Хозяин всегда прав. Раб всегда виноват. Не право, не любовь, а воля господина является для раба нормой. Власть господина над рабом не ограничена. Она допускает общепризнанный произвол. Мистер Легри претендует на тело и душу дяди Тома. Он убивает Тома за духовную независимость. " ...Отказываюсь, хозяин, — ответил Том и утёр рукой кровь, струйкой сбегавшую по лицу. — Я готов работать до последнего вздоха, но против совести своей не пойду.
— Ах ты, скотина черномазая! Ему совесть не позволяет выполнить хозяйскую волю! Вам, тварям, даже думать об этом не положено. Тебе совесть не позволяет высечь эту ведьму?
— Не позволяет, хозяин, — тихо сказал Том. Руки я на неё не подниму. Мне легче умереть.
— Ах ты, святоша! А что в Библии написано, забыл? "Рабы, повинуйтесь господам вашим". Я твой господин. Я заплатил за тебя. Ты мой, и душой и телом. — Легри ударил Тома сапогом.
Его слова пробудили ликующую радость в сердце Тома. Он выпрямился и, подняв к небу залитое слезами и кровью лицо, воскликнул: Нет, хозяин! Мою душу не купить. Вы над ней не вольны!" 238*. Том готов оказывать повиновение своему хозяину, но не послушание.
Послушание вместе с душой и совестью он бережёт для Бога.
Великий Инквизитор уверен, повинуясь могуществу его духовной власти, народ возведёт Христа на костёр. Он любит Христа, но видит в Нём соперника, подобно иудеям, которые "предали Его из зависти" 239*. Трагический образ прелата, "оставившего первую любовь свою" 240* и ради власти "принявшего искушения великого духа", свидетельствует, что претензии владеть человеческой совестью могут быть нечестивыми.
Три качества подвластности необходимо различить, чтобы понять взаимоотношения епископа с его клириками. "Проблема права для Церкви есть, главным образом, проблема церковной иерархии и её взаимоотношений с членами Церкви. Здесь лежит начальная точка, в которой и через которую право стало проникать в церковь". 241*. Христос называет Своих учеников "друзьями" и "сынами Бога". 127*. А епископ? За кого почитает клириков и народ?
Кто мы епископу: друзья и соратники? Может быть чадца? — тогда наши отношения имеют нравственный характер. Они строятся на основе любви и верности, доверия и послушания.
Если мы "наемники" епископа, наши отношения имеют договорной характер права. Тогда епископ имеет права и обязанности к нам, а мы имеем права и обязанности к епископу. Наши отношения должен регулировать суд на основе закона.
Но суда нет; власть епископа не ограничена законом, право не защищает клириков, нормы определены не правом, а волей Владыки, осуществляющего одновременно суд и расправу. Такую зависимость приходится признать "рабской" зависимостью.
Господь отвергает единство, основанное на порабощении.
Во-первых, как неконструктивное: "не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его" 242*.
Во-вторых, как временное и случайное: "раб не пребывает в доме вечно"243*. Церковное единство нельзя построить на порабощении властью, силой, страхом, голодом. Рабское повиновение и наемническое подчинение приобретают относительный смысл только как ступени, возводящие к сыновнему послушанию и духовному единению. "Наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего: он подчинён попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного". 244* Подвиг сыновнего послушания как фундамент заложен в Домостроительстве Cына: "Смирил себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной"245*.
Принцип подлинного единства Христос указывает в сыновней любви. "Все водимые Духом Божиим суть сыны Божии. Вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, которым взываем: "Авва, Отче!" Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы дети Божии"246*.Сыновняя любовь свободна от корысти и страха. Сын совершает дело, порученное отцом, отдаваясь ему вплоть до самопожертвования: "жизнь Мою полагаю за овец. Сию заповедь Я получил от Отца Моего"247*.
Раб обязан "повиноваться" господину, и от наемника естественно требовать "подчинения". Нельзя требовать "послушания" как нельзя требовать любви, благодарности, милости. Это свободные дары сердца.
В общественной жизни России появилось новое понятие "беспредел". Оно просочилось из уголовного мира. Это понятие ёмко определяет беспомощность права перед насилием. Это уголовное понятие незаметно прокралось в церковь и пустило корни в епархиальный быт. Устав РПЦ и её практика отказались от механизма контроля, способного ограничивать злоупотребления исполнительной власти епископа в его вотчине. Вместо соборной жизни в быт епархии вошёл архиерейский "беспредел". Правовой "беспредел", как современная форма рабской зависимости, в одинаковой мере развращает епископа и его клир.
Требуя служения себе и своим прихотям, епископ Акакий порабощает бесправный клир, заставляя повиноваться, льстить и угодничать. Его власть не имеет основания в любви. Епископ не ищет обоснования своих желаний в праве. Он требует рабского повиновения из страха… Устав РПЦ не предоставляет никаких прав и никакой защиты клирикам и народу Божию. Епископ обладает в Церкви правами и силой утверждать свою волю в качестве единственного принципа бытия местной Церкви.
Епископ Акакий подчёркивает, что в основе повиновения клирика лежит не договор, определяющий его права и обязанности, а присяга -односторонний акт, не содержащий прав. Присягу принимает епископ, которого присяга ни к чему не обязывает. Епископ недопонимает, что клирик присягает на верность не тому или иному епископу, но Церкви. Священническую присягу нельзя рассматривать в качестве "купчей крепости" на душу и тело клирика. Присягая на верность Церкви, клирик должен верить, что Церкви защитит его от произвола епископов.